Сегодня, 21 января 2024 года, исполняется ровно 100 лет со дня смерти В.И. Ленина.
Революция как кризисный процесс в интерпретациях В.И. Ленина и современные реалии.
Известны, как наверняка многие помнят, три признака революционной ситуации у Владимира Ильича Ленина: 1) кризис «верхов», которые не могут править по-новому, тогда как «низы» не хотят жить по-старому; 2) обострение нужды среди «низов» выше обычного; 3) активизация народных масс, мобилизуемых обстановкой кризиса. Для того, чтобы революционная ситуация переросла в реальную революцию, к трём объективным условиям должно добавиться одно субъективное: способность недовольного народа на массовое действие, достаточно сильное, чтобы сломить старое правительство.
У Ленина выведены, таким образом, в интуитивно понятных выражениях три фактора: «низы», «верхи» и «обострение нужды выше обычного».
Надо сказать, что этой концепции революции не уделяется должное внимание, но обострение политической борьбы может привести к мысли, что она снова может понадобиться аналитикам уже в ближайшем будущем.
Известно, что обострение политической борьбы происходит там, где превалируют недейственные способы осуществления власти. И люди выражают беспокойство, когда чем-то недовольны. Социально-экономические кризисы могут способствовать социальному движению несогласия, но массовые неудовольствия возникают только в тех случаях, когда они совпадают с периодами серьёзной политической неустойчивости и неясности. Чаша терпения народа чаще всего переполняется, когда осознаваемые людьми социальные ценности длительное время не реализуются на практике, и рядовые граждане, ранее не принимавшие участие ни в каких акциях, вливаются в ряды манифестантов.
Далее попытаемся выявить объективное противостояние, имманентное взаимонедоверие народа и властвующего административно-политического аппарата. Истоки и механизм такой драмы - в противостоянии, можно сказать, в социальной несовместимости народа и властвующего аппарата.
Некоторые из упомянутых и подобных прежних «линий» социального расхождения между тем же многострадальческим народом и обновлённым (что ещё досаднее) аппаратом власти оказались живучими и протянутыми дальше, соединив, казалось бы, невозвратное прошлое с настоящим. И даже получили перспективу. А что совсем досадно, так это порождение «новых» (или, точнее, пробуждение «старых», ранее дремавших) факторов расхождения, противостояния. Последующие констатации поэтому, наверное, будут иметь «смешанный», «старо-новый» характер, отчего их отрицательная значимость как бы удваивается…
Например (соответственно):
- с одной стороны, бедственное, полунищенское (с усугубляющейся тенденцией) существование того же народа, а с другой, - вполне самоуверенное (хотя и несколько пристыженное) самодостаточное да ещё более «цивилизованное», полностью легализованное и по-новому узаконенное, благополучие обновлённого официального и заново народившегося полуофициального аппарата плюрализованной бюрократии;
- с одной стороны, по-прежнему фактически лишённый собственности на условия и средства, процесс и результаты своего труда (материального и духовного) всё тот же народ и человек-труженик, а с другой, - увлечённый азартным перераспределением (захватом) «ничейной» собственности полиструктурный, плюрализованный аппарат власти и «приближённой» ей оппозиции;
- с одной стороны, создающий «прибавочный продукт», но усугубляющий своё относительное обнищание, всё тот же народ (рабочие, крестьяне и интеллигенция), а с другой, - легализованное и узаконенное властвующим аппаратом сословие так называемых «компрадоров», стремительно обогащающееся исключительно посредством перераспределения (включая спекуляцию, коррупцию и прочие способы «цивилизованного» жульничества) созданных народом материальных и духовных ценностей;
- ближайшая перспектива для того же народа состоит в рекрутировании отрядов безработных (пусть даже «неквалифицированных» и «нерадивых»), а для того же сословия «компрадоров» (пусть даже «предприимчивых» коммерсантов), т.е. субъектов торгово-финансового капитала, - скупка-захват неразделённой ещё собственности (заводов, земель, торговых площадей, акций и т.п.) и обращение её с помощью того же аппарата в свою частную собственность;
- с одной стороны, тот же народ, добросовестно поверивший лукавым обещаниям «новых» властителей и оппозиционеров насчёт сокращения и удешевления официального аппарата и отмены номенклатурных привилегий, а с другой - те же властители, неуклонно и уверенно (хотя пристыженно) наращивающие расходы на всё более разбухающий аппарат, кратно увеличивающие должностные оклады и «приработки на стороне», камуфлируя посредством «высоких комиссий» номенклатурные привилегии, а тем самым заражающие вирусом потребительской жадности свою многоликую и всё разрастающуюся «оппозицию»;
- с одной стороны, предельное терпение и переутомление того же народа от политизированных экспериментов и их последствий, от политиканских игр и противоборства претенциозных группировок за власть и собственность, от манипулирования компилятивными «платформами» и «заявлениями», от бесконечных словопрений и т.п., а с другой, - эскалация всех этих пагубных традиционных «ценностей» и поэтапное порождение новых, пореформенных;
- с одной стороны, двусмысленное (мягко говоря) состояние системы власти и управления «внизу» (в глубинной структуре общества), её разорванность и распыленность, состояние, угрожающее обществу и народу хаосом и произволом, а с другой, - отнюдь не двусмысленная концентрация (хотя и по стыдливому сценарию «демократизации») рычагов власти и управления «наверху», на верхнем этаже государственно-партийной пирамиды, вплоть до одновременного восседания на «двух стульях» (по поговорке, а фактически на нескольких), к тому же - при официозном восхвалении такого восседания как своеобразного «политического искусства», недоступного «политической психологии» народа… и т.п.
Словом, остаётся не понятым и оттого не разрешённым до сих пор (хотя и намерения, и стремления налицо) стародавнее противостояние между народом и аппаратом. Почему? - Не потому ли, что это по своей глубинной сути социальное противоречие до сих пор воспринимается (и теоретически, и практически) как сугубо или преимущественно политическое?
Перестройка и последующие преобразования отмечены знаком устойчиво углубляющегося социального угнетения народа - знаком беды, похожим на социальную судьбу!
Грустно становится от невольного предположения, что реформа может и дальше продолжаться без социально обоснованной концепции и программы, а политические решения будут иметь ситуационный характер, вытекать из переменчивого соотношения сил претенциозных группировок…
Властвующим и их служителям пора бы уже понять, учитывая уроки истории, что социальные потребности управляемого ими народа находятся не в чересполосице владений политизированных группировок, тронных кресел и не между ними. Но там, где народ живёт и работает, несёт человеческий «крест» своего общества. Поэтому именно он (народ) может и имеет социальное (до-юридическое) право воспротивиться политизированному манипулированию в пределах своих исконных владений… И не надо торопиться оппонентам с официозно эффектными негодованиями, вроде таких: недоверие реформаторскому руководству, противопоставление народа и власти, антиреформаторщина и т.п. Разумнее - задуматься о том, что терпение людей не беспредельно…
*****
P.s.: Работа была написана ранее, к одной из круглых дат, связанной с годовщиной смерти вождя революции (кажется, в 1994 году). Думается, что суждения и умозаключения, высказанные 30 лет назад, не потеряли актуальности и сегодня…
Чойропов Цырен Цыдыпович, доктор социологических наук, профессор.
Революция как кризисный процесс в интерпретациях В.И. Ленина и современные реалии.
Известны, как наверняка многие помнят, три признака революционной ситуации у Владимира Ильича Ленина: 1) кризис «верхов», которые не могут править по-новому, тогда как «низы» не хотят жить по-старому; 2) обострение нужды среди «низов» выше обычного; 3) активизация народных масс, мобилизуемых обстановкой кризиса. Для того, чтобы революционная ситуация переросла в реальную революцию, к трём объективным условиям должно добавиться одно субъективное: способность недовольного народа на массовое действие, достаточно сильное, чтобы сломить старое правительство.
У Ленина выведены, таким образом, в интуитивно понятных выражениях три фактора: «низы», «верхи» и «обострение нужды выше обычного».
Надо сказать, что этой концепции революции не уделяется должное внимание, но обострение политической борьбы может привести к мысли, что она снова может понадобиться аналитикам уже в ближайшем будущем.
Известно, что обострение политической борьбы происходит там, где превалируют недейственные способы осуществления власти. И люди выражают беспокойство, когда чем-то недовольны. Социально-экономические кризисы могут способствовать социальному движению несогласия, но массовые неудовольствия возникают только в тех случаях, когда они совпадают с периодами серьёзной политической неустойчивости и неясности. Чаша терпения народа чаще всего переполняется, когда осознаваемые людьми социальные ценности длительное время не реализуются на практике, и рядовые граждане, ранее не принимавшие участие ни в каких акциях, вливаются в ряды манифестантов.
Далее попытаемся выявить объективное противостояние, имманентное взаимонедоверие народа и властвующего административно-политического аппарата. Истоки и механизм такой драмы - в противостоянии, можно сказать, в социальной несовместимости народа и властвующего аппарата.
Некоторые из упомянутых и подобных прежних «линий» социального расхождения между тем же многострадальческим народом и обновлённым (что ещё досаднее) аппаратом власти оказались живучими и протянутыми дальше, соединив, казалось бы, невозвратное прошлое с настоящим. И даже получили перспективу. А что совсем досадно, так это порождение «новых» (или, точнее, пробуждение «старых», ранее дремавших) факторов расхождения, противостояния. Последующие констатации поэтому, наверное, будут иметь «смешанный», «старо-новый» характер, отчего их отрицательная значимость как бы удваивается…
Например (соответственно):
- с одной стороны, бедственное, полунищенское (с усугубляющейся тенденцией) существование того же народа, а с другой, - вполне самоуверенное (хотя и несколько пристыженное) самодостаточное да ещё более «цивилизованное», полностью легализованное и по-новому узаконенное, благополучие обновлённого официального и заново народившегося полуофициального аппарата плюрализованной бюрократии;
- с одной стороны, по-прежнему фактически лишённый собственности на условия и средства, процесс и результаты своего труда (материального и духовного) всё тот же народ и человек-труженик, а с другой, - увлечённый азартным перераспределением (захватом) «ничейной» собственности полиструктурный, плюрализованный аппарат власти и «приближённой» ей оппозиции;
- с одной стороны, создающий «прибавочный продукт», но усугубляющий своё относительное обнищание, всё тот же народ (рабочие, крестьяне и интеллигенция), а с другой, - легализованное и узаконенное властвующим аппаратом сословие так называемых «компрадоров», стремительно обогащающееся исключительно посредством перераспределения (включая спекуляцию, коррупцию и прочие способы «цивилизованного» жульничества) созданных народом материальных и духовных ценностей;
- ближайшая перспектива для того же народа состоит в рекрутировании отрядов безработных (пусть даже «неквалифицированных» и «нерадивых»), а для того же сословия «компрадоров» (пусть даже «предприимчивых» коммерсантов), т.е. субъектов торгово-финансового капитала, - скупка-захват неразделённой ещё собственности (заводов, земель, торговых площадей, акций и т.п.) и обращение её с помощью того же аппарата в свою частную собственность;
- с одной стороны, тот же народ, добросовестно поверивший лукавым обещаниям «новых» властителей и оппозиционеров насчёт сокращения и удешевления официального аппарата и отмены номенклатурных привилегий, а с другой - те же властители, неуклонно и уверенно (хотя пристыженно) наращивающие расходы на всё более разбухающий аппарат, кратно увеличивающие должностные оклады и «приработки на стороне», камуфлируя посредством «высоких комиссий» номенклатурные привилегии, а тем самым заражающие вирусом потребительской жадности свою многоликую и всё разрастающуюся «оппозицию»;
- с одной стороны, предельное терпение и переутомление того же народа от политизированных экспериментов и их последствий, от политиканских игр и противоборства претенциозных группировок за власть и собственность, от манипулирования компилятивными «платформами» и «заявлениями», от бесконечных словопрений и т.п., а с другой, - эскалация всех этих пагубных традиционных «ценностей» и поэтапное порождение новых, пореформенных;
- с одной стороны, двусмысленное (мягко говоря) состояние системы власти и управления «внизу» (в глубинной структуре общества), её разорванность и распыленность, состояние, угрожающее обществу и народу хаосом и произволом, а с другой, - отнюдь не двусмысленная концентрация (хотя и по стыдливому сценарию «демократизации») рычагов власти и управления «наверху», на верхнем этаже государственно-партийной пирамиды, вплоть до одновременного восседания на «двух стульях» (по поговорке, а фактически на нескольких), к тому же - при официозном восхвалении такого восседания как своеобразного «политического искусства», недоступного «политической психологии» народа… и т.п.
Словом, остаётся не понятым и оттого не разрешённым до сих пор (хотя и намерения, и стремления налицо) стародавнее противостояние между народом и аппаратом. Почему? - Не потому ли, что это по своей глубинной сути социальное противоречие до сих пор воспринимается (и теоретически, и практически) как сугубо или преимущественно политическое?
Перестройка и последующие преобразования отмечены знаком устойчиво углубляющегося социального угнетения народа - знаком беды, похожим на социальную судьбу!
Грустно становится от невольного предположения, что реформа может и дальше продолжаться без социально обоснованной концепции и программы, а политические решения будут иметь ситуационный характер, вытекать из переменчивого соотношения сил претенциозных группировок…
Властвующим и их служителям пора бы уже понять, учитывая уроки истории, что социальные потребности управляемого ими народа находятся не в чересполосице владений политизированных группировок, тронных кресел и не между ними. Но там, где народ живёт и работает, несёт человеческий «крест» своего общества. Поэтому именно он (народ) может и имеет социальное (до-юридическое) право воспротивиться политизированному манипулированию в пределах своих исконных владений… И не надо торопиться оппонентам с официозно эффектными негодованиями, вроде таких: недоверие реформаторскому руководству, противопоставление народа и власти, антиреформаторщина и т.п. Разумнее - задуматься о том, что терпение людей не беспредельно…
*****
P.s.: Работа была написана ранее, к одной из круглых дат, связанной с годовщиной смерти вождя революции (кажется, в 1994 году). Думается, что суждения и умозаключения, высказанные 30 лет назад, не потеряли актуальности и сегодня…
Чойропов Цырен Цыдыпович, доктор социологических наук, профессор.
3270