Фотографии из личного архива Буянто Аюшина.
15 декабря исполнилось 100 со дня рождения Буянто Григорьевича Аюшина – заслуженного деятеля искусств Бурятской АССР, заслуженного артиста РСФСР
Родился в улусе Аян Дыренского сомона Курумканского района
15 декабря 1923 года.
Окончил режиссерский факультет ГИТИСа. Всю жизнь прослужил в Бурятском драматическом театре режиссёром и артистом. Играл в кино. Его звёздная роль - Шагта в художественном фильме "Песня табунщика"
Из статьи "Буянто Аюшин – актёр, режиссёр, человек" Владимира Кондратьев, заслуженного деятеля искусств России, опубликованной в газете «Бурятия» 28 января 2009 г.
... Время смывает лики прошлого, черты, образ чeловека, или, наоборот, укрупняет его, высветляя дарование,
особенности таланта. Когда речь идёт о Буянто Аюшине, у знавших его невольно появляется улыбка, наплывают теплые
воспоминания, окрашенные юмором, фантазией, добром, оптимизмом, простосердечием, ибо он сам «фонтанировал»
этими качествами на сцене и в жизни.
В чем заключена природа его дара, как актера и режиссера? Понятное дело - гены, родители, природа, песенный
край... Деревенский парнишка из далекого Улюнхана, со школьных лет увлёкшийся театром, поступает в младший
состав Бурятского музыкально-драматического театра и вскоре уезжает в Москву, в ГИТИС (ныне Российская академия
театрального искусства) учиться на режиссера, в 1952 году возвращается дипломированным режиссером. Энергия его
бурлит. В первых же работах проявляется умение ярко выявлять в своих спектаклях характеры, социальные типы,
наделять их индивидуальностью, заострять, порой доводя даже до гротеска.
Елена Санжимитыпова, актриса, педагог,
рассказывала: «Буянто Григорьевич был человеком очень талантливым во всех ипостасях: как режиссёр, актёр и как
человек. Не каждой творческой личности дана мудрость. В нём она была. Работать с ним было очень интересно, легко,
умел заряжать нас особой магией, которая называется волшебством... В сложной атмосфере театральной жизни,
репетиций, поисков, неуверенности порой этого не хватает. Он, как настоящий волшебник, обладал искренним юмором,
остроумием, расковывал, как бы вылечивал нас в трудных ситуациях, относясь ко всем трепетно, разумно ... ».
Сам уникальный актер, Буянто Григорьевич, возможно, «всю жизнь был пришиблен любовью к актёру», по выражению Немировича-Данченко. Возможно, идеалом театра для него был - Театр актера, в широком смысле этого слова, то есть глубинное проникновение в суть роли, осмысление характера персонажа, слияние с ним, перевоплощение
или, по Станиславскому, - создание «жизни человеческого духа».
Конечно же, в создании роли ему было важно всё: как
человек (персонаж) ходит, говорит, садится, ест, какой у него голос, тембр, какие у него жесты, походка и т. д.
Я до сих пор вспоминаю его актерские показы, они были настолько неподражаемы, содержали в себе суть характера, «зерно» сцены, юмор, тонкий лиризм, или очень острый рисунок. Глядя на его игру, или когда работаешь с ним, невольно возникала известная мысль Немировича-Данченко о том, что здание, декорации, музыка, штатные единицы,
дирекция - это еще не театр, а вот выйдут на площадку два актёра, растелят коврик, начнут играть, и если они талантливы - это уже театр!..
Вспоминает народный артист России Г. Бутуханов: «Запала в память работа в спектакле «Левониха на орбите» А.Макаенка, где он (Буянто Аюшин) был постановщиком и исполнителем главной роли.
Невозможно передать словами каждодневное творчество гениального актера в создании характера. Он был поистине
неповторим в таких разных ролях, как Чир («Любовь Яровая»), Хасар («Черт в сундуке»), Мунхэ-Очир («Ээдрэ»),
Потапыч («Ленушка») и других. Его режиссерские работы отличались лаконичностью, минимальностью музыкальных
эффектов, вспомогательных средств. Он умел создавать тончайшие нюансы через актера, через словесное и внутреннее
действие. Его показы во время репетиций так ошеломляли, восхищали актеров, что после него не то что повторять, но и
выйти на площадку было боязно и стыдно ... ».
У Буянто Григорьевича и в жизни, и в работе был азарт игрока: шахматы (играл блестяще!), карты, бильярд, репетиции, и все делал легко, игриво, без потуги, без пота. Было такое ощущение (обманчивое), что всё у него
получается само собой. Мог сыграть женскую роль, и играл.
Вспоминается такой эпизод. Я, начинающий, молодой артист, играл главную роль в спектакле «Степной сокол»
(Н.Балдано). Буянто Григорьевич и Виктор Самандуев (великолепный дуэт) были моими соперниками, антиподами. Роль
у меня была несколько схематичной, к тому же моя неопытность ... Одним словом, в сцeнe «peстopaнa» они так разыгрывались, импровизировали, купались игрой, что мой герой, и я, как актер, имел бледный вид, а они уходили из «ресторана», со сцены под гром аплодисментов зрителей. На гастролях по селам длительное время приходилось играть один и тот же спектакль, а иногда два-три раза в день. Чтобы не повторяться, старались импровизировать, но угнаться в
этом деле за Буянто Григорьевичем было невозможно. И мы, молодые актеры, просили его «выдать» в сцене падения в
полуобморок, а сами в это время незаметно собирались за кулисами понаблюдать. Поначалу он охотно соглашался и нас
не подводил, «выдавал». Но в один вечер возроптал: «Нет, не буду!» Мы его просили, уговаривали и, наконец он сдался,
сказав: «Ладно, в последний раз!». И «выдал» нам такую импровизацию!.. Все были довольны, счастливы и благодарны
ему.
... В чем же все-таки неповторимость, уникальность того или иного актера? Только ли в высоком профессионализме?
В случае Буянто Григорьевича - две профессии (актер и режиссер) были в нем неотделимы, то есть одна помогала
другой. Затем - колоссальная интуиция. Знание жизни, жизни народной. Глубинное знание. Наблюдательность,
сострадательность, гибкость души, альтруизм, широта, внутренняя свобода, самодостаточность. У него была непростая
судьба, судьба его поколения: полуголодное детство, война, лишения. Но тягу к прекрасному, возвышенному он пронес
через многие испытания. Был он разным, неожиданным, порой непредсказуемым. Нет, он не был правильным человеком.
Есть такое понятие - детонирующий голос. Никому не интересен (в жизни и в искусстве) человек без особенностей,
странностей, слабостей. Он нравился женщинам, мог галантно, с шармом ухаживать, и, наверное, трудно было слабому
полу устоять перед его обаянием.
Но главной его любовью всегда оставался театр. И служил он ему в разных ипостасях честно, правдиво, открыто,
преданно, порой яростно, но никогда ничего не подчеркивая, не бия себя в грудь, не морализируя. Ведь еще в молодые
годы на него обрушилась слава киноартиста после фильма «Песня табунщика». О его Шагте, обаятельном нехорошем
человеке, люди говорили неустанно. И все бежали на «Песню табунщика», причем многократно. И слава эта казалась
ему ... (ну, я дескать и не такое могу!) естественным явлением, чем-то преходящим. Антон Чехов сказал о своем
племяннике Михаиле Чехове, начинающем великом актере: «В нём множество живых человеческих лиц, которые он
надевает на себя» ... То же самое можно сказать о Буянто Аюшине.
... Когда я учился в ГИТИСе (Москва) на режиссера, из дома пришло письмо. Оно извещало о том, что не стало
Буянто Григорьевича. Известие меня обожгло. Всё всплыло, вспомнилось: гастроли, общение, наши «приколы», его тяга
к молодежи, посиделки у него дома, чаи, шахматы, его байки, смешные капризы, смех, веселье и, изредка, его грустные
глаза через толстые линзы. В нём было что-то чаплиновское, в его внешней и внутренней пластике: нерв, сарказм,
ирония, юмор, отстраненность. Он мог бы гениально сыграть Брехта, скажем, Артура Уи.
За его непосредственностью, театральностью, оптимизмом проглядывался безумно ранимый, возможно, одинокий
человек. Он не ведал конъюнктуры, умно обходил рифы тоталитарного режима. Его любили, с ним считались власти, ему
многое прощалось. А кто знал и кому ведомо, что творилось в душе художника? Быть может, его терзало противоречие с
самим собой, с окружающими, с собственным критерием того, что делаешь...
... Когда он ушёл, ему было всего 55 лет. Мы, тогда молодые, теперь стали старше его. Но он продолжает по-прежнему говорить с нами об искусстве театра, об искусстве жить ...".
15 декабря исполнилось 100 со дня рождения Буянто Григорьевича Аюшина – заслуженного деятеля искусств Бурятской АССР, заслуженного артиста РСФСР
Родился в улусе Аян Дыренского сомона Курумканского района
15 декабря 1923 года.
Окончил режиссерский факультет ГИТИСа. Всю жизнь прослужил в Бурятском драматическом театре режиссёром и артистом. Играл в кино. Его звёздная роль - Шагта в художественном фильме "Песня табунщика"
Из статьи "Буянто Аюшин – актёр, режиссёр, человек" Владимира Кондратьев, заслуженного деятеля искусств России, опубликованной в газете «Бурятия» 28 января 2009 г.
... Время смывает лики прошлого, черты, образ чeловека, или, наоборот, укрупняет его, высветляя дарование,
особенности таланта. Когда речь идёт о Буянто Аюшине, у знавших его невольно появляется улыбка, наплывают теплые
воспоминания, окрашенные юмором, фантазией, добром, оптимизмом, простосердечием, ибо он сам «фонтанировал»
этими качествами на сцене и в жизни.
В чем заключена природа его дара, как актера и режиссера? Понятное дело - гены, родители, природа, песенный
край... Деревенский парнишка из далекого Улюнхана, со школьных лет увлёкшийся театром, поступает в младший
состав Бурятского музыкально-драматического театра и вскоре уезжает в Москву, в ГИТИС (ныне Российская академия
театрального искусства) учиться на режиссера, в 1952 году возвращается дипломированным режиссером. Энергия его
бурлит. В первых же работах проявляется умение ярко выявлять в своих спектаклях характеры, социальные типы,
наделять их индивидуальностью, заострять, порой доводя даже до гротеска.
Елена Санжимитыпова, актриса, педагог,
рассказывала: «Буянто Григорьевич был человеком очень талантливым во всех ипостасях: как режиссёр, актёр и как
человек. Не каждой творческой личности дана мудрость. В нём она была. Работать с ним было очень интересно, легко,
умел заряжать нас особой магией, которая называется волшебством... В сложной атмосфере театральной жизни,
репетиций, поисков, неуверенности порой этого не хватает. Он, как настоящий волшебник, обладал искренним юмором,
остроумием, расковывал, как бы вылечивал нас в трудных ситуациях, относясь ко всем трепетно, разумно ... ».
Сам уникальный актер, Буянто Григорьевич, возможно, «всю жизнь был пришиблен любовью к актёру», по выражению Немировича-Данченко. Возможно, идеалом театра для него был - Театр актера, в широком смысле этого слова, то есть глубинное проникновение в суть роли, осмысление характера персонажа, слияние с ним, перевоплощение
или, по Станиславскому, - создание «жизни человеческого духа».
Конечно же, в создании роли ему было важно всё: как
человек (персонаж) ходит, говорит, садится, ест, какой у него голос, тембр, какие у него жесты, походка и т. д.
Я до сих пор вспоминаю его актерские показы, они были настолько неподражаемы, содержали в себе суть характера, «зерно» сцены, юмор, тонкий лиризм, или очень острый рисунок. Глядя на его игру, или когда работаешь с ним, невольно возникала известная мысль Немировича-Данченко о том, что здание, декорации, музыка, штатные единицы,
дирекция - это еще не театр, а вот выйдут на площадку два актёра, растелят коврик, начнут играть, и если они талантливы - это уже театр!..
Вспоминает народный артист России Г. Бутуханов: «Запала в память работа в спектакле «Левониха на орбите» А.Макаенка, где он (Буянто Аюшин) был постановщиком и исполнителем главной роли.
Невозможно передать словами каждодневное творчество гениального актера в создании характера. Он был поистине
неповторим в таких разных ролях, как Чир («Любовь Яровая»), Хасар («Черт в сундуке»), Мунхэ-Очир («Ээдрэ»),
Потапыч («Ленушка») и других. Его режиссерские работы отличались лаконичностью, минимальностью музыкальных
эффектов, вспомогательных средств. Он умел создавать тончайшие нюансы через актера, через словесное и внутреннее
действие. Его показы во время репетиций так ошеломляли, восхищали актеров, что после него не то что повторять, но и
выйти на площадку было боязно и стыдно ... ».
У Буянто Григорьевича и в жизни, и в работе был азарт игрока: шахматы (играл блестяще!), карты, бильярд, репетиции, и все делал легко, игриво, без потуги, без пота. Было такое ощущение (обманчивое), что всё у него
получается само собой. Мог сыграть женскую роль, и играл.
Вспоминается такой эпизод. Я, начинающий, молодой артист, играл главную роль в спектакле «Степной сокол»
(Н.Балдано). Буянто Григорьевич и Виктор Самандуев (великолепный дуэт) были моими соперниками, антиподами. Роль
у меня была несколько схематичной, к тому же моя неопытность ... Одним словом, в сцeнe «peстopaнa» они так разыгрывались, импровизировали, купались игрой, что мой герой, и я, как актер, имел бледный вид, а они уходили из «ресторана», со сцены под гром аплодисментов зрителей. На гастролях по селам длительное время приходилось играть один и тот же спектакль, а иногда два-три раза в день. Чтобы не повторяться, старались импровизировать, но угнаться в
этом деле за Буянто Григорьевичем было невозможно. И мы, молодые актеры, просили его «выдать» в сцене падения в
полуобморок, а сами в это время незаметно собирались за кулисами понаблюдать. Поначалу он охотно соглашался и нас
не подводил, «выдавал». Но в один вечер возроптал: «Нет, не буду!» Мы его просили, уговаривали и, наконец он сдался,
сказав: «Ладно, в последний раз!». И «выдал» нам такую импровизацию!.. Все были довольны, счастливы и благодарны
ему.
... В чем же все-таки неповторимость, уникальность того или иного актера? Только ли в высоком профессионализме?
В случае Буянто Григорьевича - две профессии (актер и режиссер) были в нем неотделимы, то есть одна помогала
другой. Затем - колоссальная интуиция. Знание жизни, жизни народной. Глубинное знание. Наблюдательность,
сострадательность, гибкость души, альтруизм, широта, внутренняя свобода, самодостаточность. У него была непростая
судьба, судьба его поколения: полуголодное детство, война, лишения. Но тягу к прекрасному, возвышенному он пронес
через многие испытания. Был он разным, неожиданным, порой непредсказуемым. Нет, он не был правильным человеком.
Есть такое понятие - детонирующий голос. Никому не интересен (в жизни и в искусстве) человек без особенностей,
странностей, слабостей. Он нравился женщинам, мог галантно, с шармом ухаживать, и, наверное, трудно было слабому
полу устоять перед его обаянием.
Но главной его любовью всегда оставался театр. И служил он ему в разных ипостасях честно, правдиво, открыто,
преданно, порой яростно, но никогда ничего не подчеркивая, не бия себя в грудь, не морализируя. Ведь еще в молодые
годы на него обрушилась слава киноартиста после фильма «Песня табунщика». О его Шагте, обаятельном нехорошем
человеке, люди говорили неустанно. И все бежали на «Песню табунщика», причем многократно. И слава эта казалась
ему ... (ну, я дескать и не такое могу!) естественным явлением, чем-то преходящим. Антон Чехов сказал о своем
племяннике Михаиле Чехове, начинающем великом актере: «В нём множество живых человеческих лиц, которые он
надевает на себя» ... То же самое можно сказать о Буянто Аюшине.
... Когда я учился в ГИТИСе (Москва) на режиссера, из дома пришло письмо. Оно извещало о том, что не стало
Буянто Григорьевича. Известие меня обожгло. Всё всплыло, вспомнилось: гастроли, общение, наши «приколы», его тяга
к молодежи, посиделки у него дома, чаи, шахматы, его байки, смешные капризы, смех, веселье и, изредка, его грустные
глаза через толстые линзы. В нём было что-то чаплиновское, в его внешней и внутренней пластике: нерв, сарказм,
ирония, юмор, отстраненность. Он мог бы гениально сыграть Брехта, скажем, Артура Уи.
За его непосредственностью, театральностью, оптимизмом проглядывался безумно ранимый, возможно, одинокий
человек. Он не ведал конъюнктуры, умно обходил рифы тоталитарного режима. Его любили, с ним считались власти, ему
многое прощалось. А кто знал и кому ведомо, что творилось в душе художника? Быть может, его терзало противоречие с
самим собой, с окружающими, с собственным критерием того, что делаешь...
... Когда он ушёл, ему было всего 55 лет. Мы, тогда молодые, теперь стали старше его. Но он продолжает по-прежнему говорить с нами об искусстве театра, об искусстве жить ...".
3713