И ещё о Шойдоре Дабаеве
В 2000-м году в издательстве ОАО «Республиканская типография» вышла книга нашего известного поэта Солбона Ангабаева «Сказание о Земле соболиной». Один из разделов этой книги посвящён Шойдору Цыдыповичу Дабаеву — «Шойдор — международный бурят»:
«Он-то настоящий баргузинец-барагханец, потом уж стал он международным, то есть, и маньчжурским, и японским, и китайским, и американским. Одиссея его началась в двадцатые годы с Владивостока. В те бурные годы, когда захлопнулась граница за Шойдором, когда он оказался в Маньчжурии. Он и не стал возвращенцем. Осел в Харбине, стал заниматься бизнесом. Бизнес у него получился. Он заимел маленький заводик, где выпускал агрегаты, мини-трактора, сенокосилки и другие земледельческие механизмы, которые успешно использовались шэнэхэнскими бурятами в их хозяйстве. Имели они большой спрос у тех. Шойдор рвался домой, но не было никакой возможности вернуться. Всё было позакрыто, железный занавес уже опущен был. Потом он перебрался в Китай потому, что Япония не приняла его. Япония всё ещё сохраняла своё недружелюбное отношение к России.
Из Китая он попадает в США. Там он опять неплохо поставил своё дело. Преуспевал в бизнесе. Оттуда он писал своим сёстрам в Курумкан, особенно много писем отправлено Ичигедей, сестре, но добросовестного обмена между ними не было. Опять из-за разных позиций США и СССР. Одно его письмо тут печатается среди воспоминаний о Шойдоре. Вот таков — наш международный бурят — Шойдор Дабаев, не виноватый перед своей родиной.
Книга по статусу своему требует, чтобы ни одно явление не проходило незамеченным, ни одна душа не должна «уползти», «улетучиться» без привлечения внимания своих людей. Всё должно быть здесь законным, закономерным, всё должно быть здесь взаимосвязано, взаимоподдержано, ведь всё здесь выходит из одного корня, из одного дерева. Дерево горько плачет, когда листья его улетают куда угодно, а щепки разбрасываются по земле. Чтобы это дерево не скучало, не горевало и не тосковало — мы возвращаем ему всё, что было отнято, отобрано от него. Чтобы дерево, почти сандаловое, скажем, кедр или пихта вознеслись на самую макушку Бархан-горы. И оттуда оно излучало на свою Долину доброе, вечное. Оттуда, с горы поползли слухи, что оно интересуется и судьбой Шойдора с Барагхана и детьми из Аргады, протестовавших против войны и убитых и проклятых. Дерево интересуется: почему и зачем таких убили или изгнали, или почему не принимали, или почему дверь не открывали? На все эти «почему?» — Книга должна держать ответ.
____________________________________________________________________________
О Шойдоре Дабаеве (воспоминания)
Капитуляцию Квантунской Армии я встретил в Харбине. Была дана команда провести общегородской митинг на соборной площади Харбина по случаю капитуляции Квантунской Армии. Собралось огромное количество местных жителей. Харбин является многонациональным городом. На митинге был оглашён акт капитуляции Японии, её Квантунской Армии, подписанный императором Японии Хирохито, опубликованный на многих языках — русском, японском, китайском, монгольском, корейском, английском, французском, немецком и других языках. Мне пришлось выступить на японском языке. После окончания митинга я со своими товарищами двинулся к выходу. В фойе встретился со мной некий гражданин азиатского происхождения, который со мной хотел поговорить. Я на японском языке сказал: «Что Вам надо?». Тот мне отвечает на чистом бурятском языке и спрашивает меня: кто я такой. На этот раз беседа с ним не состоялась. Он мне даёт свою визитную карточку. Спустя некоторое время я вспомнил об этой карточке и читаю — на ней фамилия известная мне по родине — Дабаев Шойдор Цыдыпович.
С разрешения командования я встретился с ним. Я со своими товарищами в один из субботних дней поехал к нему. Его квартира находилась в известной в г. Харбине гостинице «Модерн». Его номер — люкс являлся и квартирой, и офисом. По предъявленной мною визитной карточке хозяин принял, пригласил к себе в номер. Выяснилось, что он является предпринимателем среднего звена и не представлял для нас особого интереса. По его рассказу он уехал из Барагхана в 20-е годы, учился во Владивостоке. По окончании учёбы он выехал за границу в Маньчжурию. Граница была открыта, и он свободно попал в Харбин.
Дабаев Ш.Ц. — крепкого телосложения, среднего роста, типичный бурят с высшим образованием. Он свободно владел бурятским, русским, китайским, японским, английским языками. В то время он не имел семьи — был холостяком.
Шойдор Цыдыпович являлся предпринимателем, хозяином тракторного завода, который выпускал мини-тракторы на окраине г. Харбина. Годовая продажа составляла около 100 тракторов. Тракторы пользовались огромным спросом, особенно среди бурят — тружеников. Он являлся и руководителем, и организатором, и снабженцем производства, и бухгалтером, и счетоводом, кассиром. Он работал без штатных единиц, в одном лице.
В 60-х годах в период национализации предприятий он успел продать свой завод, и выехал из Маньчжурии в Америку, где и умер.
Х. Бадмаев,
военный разведчик,
во время войны он занимался Японией.
Письмо из далека
Дополняю предыдущие мои письма сведениями о себе. Переписка у нас прервалась до второй Великой войны и гораздо раньше. Ещё в тридцатых годах письма из СССР поступали сюда с значительными препятствиями. Сплошь да рядом в тысячах письмах просили и умоляли не писать письма, кои чреваты какими-то последствиями.
В свою очередь, и у нас дело обстояло, если не плохо, то хуже. Порой получалось, так это было очевидно, настоящее охлаждение между двумя странами. Здесь люди, получавшие письма из СССР, подвергались целым преследованиям. Началась война и, конечно, петля сузилась окончательно, а когда наконец, кончилась, то переписка со многими странами не так уж поощрялась. Вот постепенно как бы восстанавливается прежнее нормальное мирное положение. Что нужно гражданам — мир, спокойствие и порядок плюс дружба. Сегодня Китай — это всё. Такая великая держава с населением в 650 000 000, составляющая одну четвёртую часть населения света, сегодня друг и союзник СССР, это всем известно, выше быть не может.
Я много путешествовал по Китаю, несколько раз писал вам из Пекина, Шанхая, Дайрена.
До войны у меня были торговые, коммерческие дела по отрасли различных машин и моторов, в небольшом масштабе и оно продолжалось и до последних лет. В настоящее время завод уже ликвидирован. Частных предприятий нет.
Официально я ещё не женат, а неофициально женат, детей у меня нет, некого отправлять на фронт.
Я хотел бы просить вас дать ответы по поводу моих запросов о моих давнишних друзьях и приятелях, словом обо всех тех, о ком я спрашивал в первом письме.
По маловажным делам пишите на открытках, дешевле. Заказные письма дороги Пишите также и простыми.
Вы знаете, Курумкан как местность мне нравится. Я раньше бывал там несколько раз, когда я ездил на Гаргу, кажется, высокое место, у подошвы горы. Население, конечно, теперь возросло во много раз…»
____________________________________________________________________________
Сестра его Ичигедей не побоялась выйти на переписку, давала знать о себе. Она говорила: «Как же я могу не переписываться с родным братом, если я не права, то пусть и меня арестуют. Что хотят, пусть и творят надо мною, но мою душу не смогут «замкнуть», «запечатать». И переписка с великими скрипами продолжалась между братом и сестрой (она жила в Курумкане, как вдова учителя, погибшего на фронте Великой Отечественной войны).
По тем поползновениям слухов, выясняется, что Шойдор хотел любым путем перебраться на свою Родину. Через Тибет, где служил его дядя, крупнейший и авторитетнейший монах буддийский. Но и это было ему недоступным. Мы ведь знаем из истории двадцатых годов, что рядом с Шойдором в соседней Монголии находился Элбэк-Доржи Ринчино, и этот шанс не был использован. Были рядом с ним и шэнэхэнские буряты, гремело тогда имя единственного бурята среди самурайских высших военных чинов, генерал Уржин Гармаев. В то время, так же орудовал атаман Семёнов. Почему-то все эти вполне приемлемые шансы не были использованы. Не судьба что ли?
Тем не менее я не согласен с его судьбой. Потому, что отец его столько добра сделал, а он, бурей разгневанный, бурей рожденный и бурей выброшенный, на чужбине мыкался. А мыкался ли? Может, жил в своё удовольствие, настоящей жизнью? Но это вопрос риторический. В то же время я и не хочу петь песню и «Африка мне не нужна!» Вот какие люди из наших земель прошагали, протопали по Европе, по Азии, по Америке. Так что, или узок или широк земной шар?!»
Б. Н. Цыбиков
В 2000-м году в издательстве ОАО «Республиканская типография» вышла книга нашего известного поэта Солбона Ангабаева «Сказание о Земле соболиной». Один из разделов этой книги посвящён Шойдору Цыдыповичу Дабаеву — «Шойдор — международный бурят»:
«Он-то настоящий баргузинец-барагханец, потом уж стал он международным, то есть, и маньчжурским, и японским, и китайским, и американским. Одиссея его началась в двадцатые годы с Владивостока. В те бурные годы, когда захлопнулась граница за Шойдором, когда он оказался в Маньчжурии. Он и не стал возвращенцем. Осел в Харбине, стал заниматься бизнесом. Бизнес у него получился. Он заимел маленький заводик, где выпускал агрегаты, мини-трактора, сенокосилки и другие земледельческие механизмы, которые успешно использовались шэнэхэнскими бурятами в их хозяйстве. Имели они большой спрос у тех. Шойдор рвался домой, но не было никакой возможности вернуться. Всё было позакрыто, железный занавес уже опущен был. Потом он перебрался в Китай потому, что Япония не приняла его. Япония всё ещё сохраняла своё недружелюбное отношение к России.
Из Китая он попадает в США. Там он опять неплохо поставил своё дело. Преуспевал в бизнесе. Оттуда он писал своим сёстрам в Курумкан, особенно много писем отправлено Ичигедей, сестре, но добросовестного обмена между ними не было. Опять из-за разных позиций США и СССР. Одно его письмо тут печатается среди воспоминаний о Шойдоре. Вот таков — наш международный бурят — Шойдор Дабаев, не виноватый перед своей родиной.
Книга по статусу своему требует, чтобы ни одно явление не проходило незамеченным, ни одна душа не должна «уползти», «улетучиться» без привлечения внимания своих людей. Всё должно быть здесь законным, закономерным, всё должно быть здесь взаимосвязано, взаимоподдержано, ведь всё здесь выходит из одного корня, из одного дерева. Дерево горько плачет, когда листья его улетают куда угодно, а щепки разбрасываются по земле. Чтобы это дерево не скучало, не горевало и не тосковало — мы возвращаем ему всё, что было отнято, отобрано от него. Чтобы дерево, почти сандаловое, скажем, кедр или пихта вознеслись на самую макушку Бархан-горы. И оттуда оно излучало на свою Долину доброе, вечное. Оттуда, с горы поползли слухи, что оно интересуется и судьбой Шойдора с Барагхана и детьми из Аргады, протестовавших против войны и убитых и проклятых. Дерево интересуется: почему и зачем таких убили или изгнали, или почему не принимали, или почему дверь не открывали? На все эти «почему?» — Книга должна держать ответ.
____________________________________________________________________________
О Шойдоре Дабаеве (воспоминания)
Капитуляцию Квантунской Армии я встретил в Харбине. Была дана команда провести общегородской митинг на соборной площади Харбина по случаю капитуляции Квантунской Армии. Собралось огромное количество местных жителей. Харбин является многонациональным городом. На митинге был оглашён акт капитуляции Японии, её Квантунской Армии, подписанный императором Японии Хирохито, опубликованный на многих языках — русском, японском, китайском, монгольском, корейском, английском, французском, немецком и других языках. Мне пришлось выступить на японском языке. После окончания митинга я со своими товарищами двинулся к выходу. В фойе встретился со мной некий гражданин азиатского происхождения, который со мной хотел поговорить. Я на японском языке сказал: «Что Вам надо?». Тот мне отвечает на чистом бурятском языке и спрашивает меня: кто я такой. На этот раз беседа с ним не состоялась. Он мне даёт свою визитную карточку. Спустя некоторое время я вспомнил об этой карточке и читаю — на ней фамилия известная мне по родине — Дабаев Шойдор Цыдыпович.
С разрешения командования я встретился с ним. Я со своими товарищами в один из субботних дней поехал к нему. Его квартира находилась в известной в г. Харбине гостинице «Модерн». Его номер — люкс являлся и квартирой, и офисом. По предъявленной мною визитной карточке хозяин принял, пригласил к себе в номер. Выяснилось, что он является предпринимателем среднего звена и не представлял для нас особого интереса. По его рассказу он уехал из Барагхана в 20-е годы, учился во Владивостоке. По окончании учёбы он выехал за границу в Маньчжурию. Граница была открыта, и он свободно попал в Харбин.
Дабаев Ш.Ц. — крепкого телосложения, среднего роста, типичный бурят с высшим образованием. Он свободно владел бурятским, русским, китайским, японским, английским языками. В то время он не имел семьи — был холостяком.
Шойдор Цыдыпович являлся предпринимателем, хозяином тракторного завода, который выпускал мини-тракторы на окраине г. Харбина. Годовая продажа составляла около 100 тракторов. Тракторы пользовались огромным спросом, особенно среди бурят — тружеников. Он являлся и руководителем, и организатором, и снабженцем производства, и бухгалтером, и счетоводом, кассиром. Он работал без штатных единиц, в одном лице.
В 60-х годах в период национализации предприятий он успел продать свой завод, и выехал из Маньчжурии в Америку, где и умер.
Х. Бадмаев,
военный разведчик,
во время войны он занимался Японией.
Письмо из далека
Дополняю предыдущие мои письма сведениями о себе. Переписка у нас прервалась до второй Великой войны и гораздо раньше. Ещё в тридцатых годах письма из СССР поступали сюда с значительными препятствиями. Сплошь да рядом в тысячах письмах просили и умоляли не писать письма, кои чреваты какими-то последствиями.
В свою очередь, и у нас дело обстояло, если не плохо, то хуже. Порой получалось, так это было очевидно, настоящее охлаждение между двумя странами. Здесь люди, получавшие письма из СССР, подвергались целым преследованиям. Началась война и, конечно, петля сузилась окончательно, а когда наконец, кончилась, то переписка со многими странами не так уж поощрялась. Вот постепенно как бы восстанавливается прежнее нормальное мирное положение. Что нужно гражданам — мир, спокойствие и порядок плюс дружба. Сегодня Китай — это всё. Такая великая держава с населением в 650 000 000, составляющая одну четвёртую часть населения света, сегодня друг и союзник СССР, это всем известно, выше быть не может.
Я много путешествовал по Китаю, несколько раз писал вам из Пекина, Шанхая, Дайрена.
До войны у меня были торговые, коммерческие дела по отрасли различных машин и моторов, в небольшом масштабе и оно продолжалось и до последних лет. В настоящее время завод уже ликвидирован. Частных предприятий нет.
Официально я ещё не женат, а неофициально женат, детей у меня нет, некого отправлять на фронт.
Я хотел бы просить вас дать ответы по поводу моих запросов о моих давнишних друзьях и приятелях, словом обо всех тех, о ком я спрашивал в первом письме.
По маловажным делам пишите на открытках, дешевле. Заказные письма дороги Пишите также и простыми.
Вы знаете, Курумкан как местность мне нравится. Я раньше бывал там несколько раз, когда я ездил на Гаргу, кажется, высокое место, у подошвы горы. Население, конечно, теперь возросло во много раз…»
____________________________________________________________________________
Сестра его Ичигедей не побоялась выйти на переписку, давала знать о себе. Она говорила: «Как же я могу не переписываться с родным братом, если я не права, то пусть и меня арестуют. Что хотят, пусть и творят надо мною, но мою душу не смогут «замкнуть», «запечатать». И переписка с великими скрипами продолжалась между братом и сестрой (она жила в Курумкане, как вдова учителя, погибшего на фронте Великой Отечественной войны).
По тем поползновениям слухов, выясняется, что Шойдор хотел любым путем перебраться на свою Родину. Через Тибет, где служил его дядя, крупнейший и авторитетнейший монах буддийский. Но и это было ему недоступным. Мы ведь знаем из истории двадцатых годов, что рядом с Шойдором в соседней Монголии находился Элбэк-Доржи Ринчино, и этот шанс не был использован. Были рядом с ним и шэнэхэнские буряты, гремело тогда имя единственного бурята среди самурайских высших военных чинов, генерал Уржин Гармаев. В то время, так же орудовал атаман Семёнов. Почему-то все эти вполне приемлемые шансы не были использованы. Не судьба что ли?
Тем не менее я не согласен с его судьбой. Потому, что отец его столько добра сделал, а он, бурей разгневанный, бурей рожденный и бурей выброшенный, на чужбине мыкался. А мыкался ли? Может, жил в своё удовольствие, настоящей жизнью? Но это вопрос риторический. В то же время я и не хочу петь песню и «Африка мне не нужна!» Вот какие люди из наших земель прошагали, протопали по Европе, по Азии, по Америке. Так что, или узок или широк земной шар?!»
Б. Н. Цыбиков
3087